Минувшим воскресным вечером в здании Театра оперы и балета в Чебоксарах, как часто можно слышать в сводках новостей, было «жарко».
Аншлаг в храме Мельпомены был вызван приездом русского американца, постановщика всемирно известных спектаклей и мюзиклов по тематике русской классической литературы, педагога, актёра, режиссёра, журналиста и продюсера Рустема Галича, который презентовал чебоксарцам один из своих известнейших спектаклей «Знакомый ваш Сергей Есенин». А сегодня автор в гостях у «АиФ» - Чувашия».
Кошачья природа
Лет 15 назад артист покинул страну и из Рустема Енгалычева превратился в Рустема Галича. Первые несколько месяцев провёл среди американцев, которые никак не могли выговорить его фамилию, и тогда он придумал убрать первый и последний слог и оставить только серединку, которая в английском спеллинге как раз звучит как Галич. Достаточно быстро стал в Нью-Йорке публичной фигурой, начал работать на радио и телевидении… А в середине нулевых вновь обратился к театральной сцене.
- Поначалу Галич был моим творческим псевдонимом, ну, а затем как-то прилепилось ко мне это имя, - ведём неспешный разговор с Рустемом за чашкой чая. Даже в узкой и неформальной обстановке не покидает ощущение, что на тебя наплывает мощная эмоционально-энергетическая волна, которую зритель привык ощущать в зале. - А потом настолько свыкся с ним, что не стал менять. Правда, в некоторых городах России, особенно там, где живут татары, меня просят выступать под настоящей фамилией, которой я тоже горжусь: она принадлежит старинному татарскому роду.
- Проучившись год на физфаке, вы покинули его и уже после армии поступили в театральный. Вам было уже 22 года - по артистическим меркам, достаточно поздно для постижения этой науки?
- Я вскакивал в уже уходящий поезд… Но мне была свойственна тенденция к независимости и принятию собственных решений. Видимо, в этом сказывается моя кошачья природа (Галич по гороскопу лев и тигр - прим. ред.) Сейчас, оглядываясь назад, я думаю - здорово сделал!
- Что предопределило в вас желание стать актёром?
- Первая роль, которую я сыграл в четырнадцать лет на сцене Народного театра в Казани, - роль старухи княгини Мухрышкиной в спектакле «Секрет по-русски» драматургов Константинова и Рацера. За неё я получил Лауреата. Это был успех, который отравил меня на всю оставшуюся жизнь.
- А речевое отделение вы выбрали сами или пошли по подсказке?
- Когда абитуриенты поступают в театральный, они все прорываются туда, куда вообще возможно прорваться. Никакого определённого умысла здесь не было. Но когда меня туда приняли, я лишний раз оценил прозорливость наших педагогов, которые говорили: «Подумайте, раз вас взяли сюда, у вас есть предрасположенность именно к этой профессии». И сейчас, проработав на сцене такое количество лет, я имею именно ту профессию, которой хотел бы заниматься. Как ни странно, из всего курса я единственный, кто остался верен профессии. Нас было восемь человек, на душу студентов педагогов было гораздо больше - так что мы получали фактически индивидуальное образование, так обучают разве что в Греции. Все остальные выпускники, конечно же, на плаву, но по специальности - как актёр, посвятивший себя чтению литературного материала, - работаю только я.
Анализ и синтез
- Существуют ли для вас такие понятия, как «региональность», «трудности перевода», «сложный зал»?
- Я, конечно, избалован успехом. Человек, который приходит на поэтический концерт, знает, куда и зачем идёт. Но достаточно часто случаются ситуации, когда на концерт приходят так называемые случайные зрители. Большим комплиментом для меня бывает, когда подходят люди, признаются, что вообще-то не любят и не понимают поэзию, но вот тут побывали на моём концерте и решили приобрести томик стихов, перечитать заново… В целом, не могу сказать, что зрительские залы в разных городах и странах принципиально чем-то отличаются, приём везде одинаково восторженный.
- Что чувствуешь, когда стоишь на сцене?
- Настрой зала очень влияет на артиста. Ты видишь, как зал на тебя реагирует, и действуешь, исходя из этого ощущения. У меня небольшая близорукость, и мне это даже на руку - перед глазами расплывается, и кажется, что все в зале улыбаются. Но однажды я решил надеть на выступление очки и даже слегка испугался, увидев выражения лиц в действительности!
- Ваша тенденция к эксперименту выливается в синтез многих жанров, которые вы гармонично сочетаете на сцене с чтением. Можно ли назвать вас неким родоначальником такого стиля?
- Мелодекламация - древнейшее искусство, очень популярное во времена поэтов Серебряного века. Я лишь расширил рамки чтения стихов под фортепиано и пытаюсь делать это с разными исполнительскими жанрами - это и симфоническое, и оперное пение, и романсы, и балет, и фольклор - под аккомпанемент различных музыкальных инструментов.
- Осталось ли что-нибудь в России, по чему вы скучаете в Штатах?
- Я очень люблю преподавать, наверное, это единственная вещь, которой мне там так не хватало. Я и сейчас даю мастер-классы, но эти занятия не носят такого академического характера, как в вузе. Хотя, определённо, у людей есть тяга к знаниям, как научиться правильно читать стихи. В погоне за правильным произношением ко мне приходят и студенты, и радиожурналисты. В шведском городе Мальме взять уроки актёрского мастерства и сценической речи захотели русскоязычные поэты. Многие поэты хорошо пишут стихи, но лишь немногие хорошо их читают. Если бы у меня была возможность, я бы возобновил преподавание в вузе. А ещё у меня есть мечта - чтобы то отделение, на котором я учился, снова возродилось. Со смертью Владимира Митрохина, который вёл последние три выпуска, закончилось существование целого отделения. Знания, которые там давались, невозможно почерпнуть из учебника - эти вещи передаются от учителя к ученику в личном общении.
- Какие принципиальные отличия между драматическим актёром и актёром-чтецом?
- Изначально, базово, обе эти профессии - актёрские. Но драматический актёр воплощает в себе единый образ, который он должен донести до зрителя. А актёр-чтец сродни режиссёру, он ответственен за целое полотно. Театр чтеца - это театр воображения, здесь нет ни костюмов, ни декораций, автор пытается воссоздать ряд картин путём их описания. Поэтому я себя считаю в первую очередь специалистом лирической и эпической речи. Надо сказать, что не все драматические актёры способны читать стихи, а мне, в свою очередь, не так интересно на драмсцене. Я привык мыслить другими категориями…
Шкала успеха
- Внутренним чутьём или профессиональным наитием вы подбираете произведения для своего репертуара?
- Это понятия одного порядка. Каждый примеряет свой сценический образ, исходя из своего внешнего и внутреннего облика: то, что споёт Пугачёва, не станет исполнять Ротару. Критерий здесь один и очень простой - материал должен тебе нравиться, должен задевать внутренний центр удовольствия, будоражить и не отпускать.
- Чебоксары вас полюбили, ждать ли им ответных чувств?
- Чебоксары оставляют очень приятные впечатления места, где действительно интересуются литературой. У меня своя личная шкала по разным параметрам, и могу сказать, что это единственный город, где в 2014 году в течение месяца нам удалось дважды сыграть «И рай открылся для любви» по лермонтовскому «Демону» и собрать два полных зала!
Сергей Юнганс: «Спектакль - это поезд, который идёт по рельсам» 
Гуру театра Чувашии Валерий Яковлев о культуре, театре и кризисе 
Новый театр начинается не с вешалки