Их детством была война. Жители Чувашии вспоминают трудные годы

Наступивший год объявлен в республике Годом счастливого детства. 365 дней счастья! Всё лучшее для наших любимых детей. Взрослые, я уверена, постараются…

А мне вдруг захотелось рассказать о далёком и очень трудном детстве трёх женщин. Красивых, добрых, замечательных женщин, чьё детство пришлось на годы войны и голодное послевоенное время.

Подранки

О Валентине Степановне Гайдуковой, маме двоих сыновей и бабушке семи внуков и одной правнучки, можно сказать – сильная женщина! Настоящий герой нашего времени! Она проявила подлинный героизм, когда в пять лет взвалила на свои хрупкие детские плечи заботу о младших братьях, топила печь и носила воду с реки. Когда помогала маме на ферме, когда с девяти лет трудилась на колхозных полях. Только настоящий герой способен сдать кровь 76 раз! За этот героизм её дважды удостаивали звания «Почётный донор России». В 42 года ей, детскому врачу, вручили медаль «Ветеран труда». Нелёгкую жизнь прожила Валентина Степановна. Но иначе и быть не могло – Великая Отечественная война стала частью её биографии:

- Я родилась 14 марта 1937 года в селе Торопово Рязанской области. Мой папа весной 1942 года ушёл добровольцем на фронт. Мама с раннего утра до поздней ночи на работе. А я, пятилетняя девочка, оставалась одна на хозяйстве. На мне – двое младших братиков, стирка, приготовление еды в русской печи. За водой надо идти на речку. А ведро большое, конное, на полтора обычных ведра. Мне, маленькой, самой не поднять. Звала на помощь соседей. Я чувствовала себя подранком – беззащитной, маленькой, но очень мужественной птичкой, которую ранило суровое время. И рана эта не скоро начнёт заживать…

25 сентября 1943 года пришла похоронка… До сих пор в ушах стоят папины слова, когда мы прощались у военкомата: «Дочка, будь жива и здорова! Я тебе Гитлера в мешке привезу». И остались мы сиротами… Хлеба почти и не видели. Часто за весь день поедим только очистки, которые сушили для козы. Ходили в соседний колхоз Пеньки за мёрзлой картошкой – забирались в глубокие ямы, полные воды, застывшими руками, на ощупь, вылавливали оттуда картошку. В конце 45-го к нам на хутор вдруг пришла вещевая помощь. Говорили – из Америки. Мне досталась тёплая кофточка. Братику – маечка.

День Победы запомнился так: над хутором поднялся бабий вой и детский отчаянный плач – практически у каждой семьи война отобрала родных и близких. Мы с мамой долго сидели на крылечке, плакали горько и безутешно. В восемь лет я пошла в школу. До морозов мы ходили босиком. Зимой на валенки надевали лапти и привязывали к ним деревянные колодки. Варежек не было. Помню, как приходила в школу с синими ладошками и мне их подолгу отогревала наша добрая нянечка. Весной 1946 года мы переехали к бабушке в деревню. Мама устроилась дояркой на ферму. Я стала ей помогать. Мама будила меня в три утра, вместе мы шли на ферму. Там я и навоз чистила, и сено раскидывала. В семь часов бежала домой, чтобы успеть переобуться, поесть картошку, жаренную на воде, и бежать в школу. С бабушкой мы ходили в лес за лыком – она плела лапти, корзинки. Ранней весной на лугах собирали дикий лук. Меняли его в соседних деревнях на яйца или хлеб. Бабушка, Евдокия Васильевна, как могла меня жалела и очень любила. Но работы было так много, что свободной минутки не было никогда. С девяти лет я стала зарабатывать трудодни в колхозе – мы с детворой ворошили и убирали сено, часто ездили в ночное. Лошадей не было. В молотильную машину запрягали быков. Но у измождённых, голодных животных не было сил. Тогда в машину впрягались мы, дети…

Это клеб

Детство Галины Николаевны Никулиной прошло в Алатыре. В первый класс она  пошла в 1945 году. Война ей запомнилась голодом и пронзительной бедностью:

- Мы, малыши, бегали по улице босиком, в одних трусиках… Помню, как провожали старшего брата на фронт. Взрослые не взяли меня на вокзал, а я всё равно бежала, босая, в стороне и горько плакала… На уроке в школе нас, первоклашек, учительница просила положить листочки на парту, а потом проходила по рядам и каждому насыпала на листочек ложечку сахара. И мы с упоением слизывали это лакомство. Было так голодно, что, когда мы с подружкой лепили лепёшки из земли, она не выдерживала, ела их, размазывая землю по лицу. Кто-то из взрослых увидел, закричал: «Нельзя! Это грязь!» А малышка, путая буквы, ответила: «Это клеб!», имея в виду «хлеб».

Во дворах не было заборов – ими топили дома. И мы носились по всем дворам. Всюду – разложенные на солнце картофельные очистки и жёлуди, их сушили, чтобы потом готовить еду. Любимым лакомством была тюря – молоко с кусочками чёрного хлеба. Когда студенткой я приеду в Ленинград, станет понятно, что я не знаю вкуса даже гречневой каши… Но детство всё равно было замечательным – солнечным… Из тряпочек мы шили куколок, сами рисовали им личики. Позже появились забавные целлулоидные пупсы. У мамы был фибровый чемодан, там и лежали мои сокровища. В нашей семье очень любили читать. Помню эти прекрасные семейные вечера с чтением вслух – керосиновая лампа с бумажным абажуром, папа читает «Угрюм–реку» и мы вместе смеёмся над забавными эпизодами. Мой папа, Николай Порфирьевич, часто любил повторять: «Мы, Аксёновы, всё выдержим!» Выдержали!

Оккупация

Екатерина Борисовна Урослова более 30 лет работала заведующей детским садом. Сейчас она радуется внукам и правнукам. И очень редко вспоминает своё непростое детство:

- Я родилась в землянке в селе Шубное Воронежской области в 1937 году. Когда папа уходил на фронт, он наказал нашей старшей сестре: «Аня, ты отвечаешь за всех!» Нас у мамы, Марии Емельяновны, было семеро детей. В 43-м году от коклюша умерла моя близняшка Валя… Восемь месяцев мы жили в оккупации… Мамина сестра, тётя Клава, вместе с семьей бежала от немцев из Старого Оскола, приехала к нам в совхоз. Благодаря её корове мы и выжили. Правда, немцы отбирали молоко. Но румыны были к нам лояльнее, мы выпросили у них возможность оставлять немного молока себе. Среди румынов был человек, которого я никогда не забуду, – он помогал нашей семье как мог. Предупреждал об обысках (так мы спасли патефон), запретил моим родным называть меня Катюша – у немцев это имя ассоциировалось с нашей боевой «катюшей». У немцев были приготовлены списки «К расстрелу». Расстреляли моего дедушку и двух его дочерей. А перед этим они заставили его рыть могилу… Сейчас имя дедушки высечено на обелиске – Лахин Емельян Ильич.

Помню, как наконец пришли наши… Посреди ночи вдруг раздался взрыв, который снёс крышу нашего дома. Я ничего не понимаю, просто слышу страшный грохот, а на месте потолка – небо в звёздах… Напуганные, мы с сестрой выскочили во двор. И вдруг - человек в белом маскировочном костюме. Наши! Как же мы радовались, плакали от счастья. Почему-то запомнились леденцы, которыми нас угощали солдаты. К мирной жизни возвращались очень тяжело. 20 декабря 1943 года в нашу семью пришла большая беда – на Белорусском фронте погиб папа.

В школу за 10 километров ходили по очереди – обуви на всех не хватало. Помню, как мы одевались – донашивали одежду друг за другом, перешивали из старых вещей. Однажды маме, как вдове, выделили материальную помощь. Там, среди прочих вещей, было пальто с тремя подкладками. Все они пошли в дело: мама сшила мне кофточку и сарафан. С раннего детства мы много трудились. Рано утром, до жары, ходили на прополку на колхозное поле. Помогали маме на работе на большой колхозной сушилке – над большими котлованами с топкой размещались три огромных поддона, где сушились тонны фруктов. Их нужно было загружать, вовремя переворачивать… Очень тяжёлый труд! Закончив школу, я поступила на курсы медицинских сестёр для детских домов. Так начался мой путь трудной и радостной работы с детьми. Он длится всю мою жизнь…

«Мужайся, Сталинград!» Художник-участник великой битвы рисовал её всю жизнь Подробнее